На лугу пасутся ко...

  И вовсе не коровы ( про коз и коней речи нет),  а обычный Кот и обычная Собака. Пасутся рядышком, травку пощипавают. Это их на дачу вывезли, оголодавших.



Кот пока на поводке: с утра ещё сыро. Потом, когда потеплеет, пойдёт на вольные хлеба. Вот грустит по воле:

А у нас новый сосед - хаска, кличку пока не запомнила: какая-то труднопроизносимая и плохо запоминающаяся.

На лугу пасутся ко...

  И вовсе не коровы ( про коз и коней речи нет),  а обычный Кот и обычная Собака. Пасутся рядышком, травку пощипавают. Это их на дачу вывезли, оголодавших.



Кот пока на поводке: с утра ещё сыро. Потом, когда потеплеет, пойдёт на вольные хлеба. Вот грустит по воле:

А у нас новый сосед - хаска, кличку пока не запомнила: какая-то труднопроизносимая и плохо запоминающаяся.

Когда чересчур

Я вот в этом году без георгиевской ленты обошлась. И видела ведь эти ленты, но неосознанное внутренне сопротивление оказалось сильнее. Да и на улицах почти их не видно. А тут вот в ЖЖ писателя Андрея Мальгина увидела статью
Соколова-Митрича на эту тему. Лучше, чем он, я точно не напишу:

ПОСЛЕДНИЙ ДЕНЬ ПОБЕДЫ

Что-то в этом году на улицах маловато георгиевских ленточек. Ни на машинах, ни на сумочках, ни на запястьях. Может, их перестали раздавать? Да нет, новостей на эту тему предостаточно, партийные волонтеры по всей стране раздают ленточки прохожим, и люди берут. Вот только на улицах черно-оранжевой символики от этого больше не становится. Не сравнить с тем, что было еще года три назад. Почему?

Почему я сам теперь избегаю людей, желающих пометить меня знаком победы. Ведь еще несколько лет назад я сам приставал к автомобилистам на заправках: «Где дают?» А теперь, даже если на выходе из метро меня поймает какой молодогвардеец и всучит георгия, я кладу его в кармашек сумки и никому не показываю.

Я что — стал меньше любить ветеранов? Стал меньше ценить дедушку Леню, который ходил в конвоях по северным морям, или дедушку Лешу, который прибавил себе год, чтобы его взяли на завод работать для фронта. Может, мне теперь менее дорога бабушка Люся, пережившая блокаду, или бабушка Лиза, которая в подмосковной деревне ела лебеду и до сих пор не может смотреть, как на помойки выбрасывают еще не совсем испорченные продукты?

Нет. Просто в последнее время я интуитивно чувствую, как между мной и моими родными ветеранами встал некто третий. Он думает, что без него я не в состоянии испытывать патриотические чувства. Он стоит и дирижирует: «Ну же! Давай! Скажи им, как ты их любишь! Вырази им свою признательность за то, что 65 лет назад они сохранили нашу страну, нацию, историю! Если бы не они, Россия сегодня бы не встала с колен!»

Я ему отвечаю: «Пошел к чертям собачьим! Пока ты здесь, я ничего не буду говорить! Не примазывайся к моей бабе Люсе, оставь нас в покое, мы сами разберемся с нашей победой». Но аниматор не уходит. Он пытается монополизировать мои чувства и мне же самому их продать. Он протягивает мне георгиевскую ленточку как знак того, что только в его посредничестве спасение. Но я уже готов отвергнуть из его рук любую святыню. Потому что руки манипулятора десакрализуют все, к чему прикасаются.( Read more... )

Если кому надо,  ЖЖ Соколова-Митрича, ЖЖ Андрея Мальгина

Когда чересчур

Я вот в этом году без георгиевской ленты обошлась. И видела ведь эти ленты, но неосознанное внутренне сопротивление оказалось сильнее. Да и на улицах почти их не видно. А тут вот в ЖЖ писателя Андрея Мальгина увидела статью
Соколова-Митрича на эту тему. Лучше, чем он, я точно не напишу:

ПОСЛЕДНИЙ ДЕНЬ ПОБЕДЫ

Что-то в этом году на улицах маловато георгиевских ленточек. Ни на машинах, ни на сумочках, ни на запястьях. Может, их перестали раздавать? Да нет, новостей на эту тему предостаточно, партийные волонтеры по всей стране раздают ленточки прохожим, и люди берут. Вот только на улицах черно-оранжевой символики от этого больше не становится. Не сравнить с тем, что было еще года три назад. Почему?

Почему я сам теперь избегаю людей, желающих пометить меня знаком победы. Ведь еще несколько лет назад я сам приставал к автомобилистам на заправках: «Где дают?» А теперь, даже если на выходе из метро меня поймает какой молодогвардеец и всучит георгия, я кладу его в кармашек сумки и никому не показываю.

Я что — стал меньше любить ветеранов? Стал меньше ценить дедушку Леню, который ходил в конвоях по северным морям, или дедушку Лешу, который прибавил себе год, чтобы его взяли на завод работать для фронта. Может, мне теперь менее дорога бабушка Люся, пережившая блокаду, или бабушка Лиза, которая в подмосковной деревне ела лебеду и до сих пор не может смотреть, как на помойки выбрасывают еще не совсем испорченные продукты?

Нет. Просто в последнее время я интуитивно чувствую, как между мной и моими родными ветеранами встал некто третий. Он думает, что без него я не в состоянии испытывать патриотические чувства. Он стоит и дирижирует: «Ну же! Давай! Скажи им, как ты их любишь! Вырази им свою признательность за то, что 65 лет назад они сохранили нашу страну, нацию, историю! Если бы не они, Россия сегодня бы не встала с колен!»

Я ему отвечаю: «Пошел к чертям собачьим! Пока ты здесь, я ничего не буду говорить! Не примазывайся к моей бабе Люсе, оставь нас в покое, мы сами разберемся с нашей победой». Но аниматор не уходит. Он пытается монополизировать мои чувства и мне же самому их продать. Он протягивает мне георгиевскую ленточку как знак того, что только в его посредничестве спасение. Но я уже готов отвергнуть из его рук любую святыню. Потому что руки манипулятора десакрализуют все, к чему прикасаются.( Read more... )

Если кому надо,  ЖЖ Соколова-Митрича, ЖЖ Андрея Мальгина